Вторая жизнь Уве - Страница 44

Кот сердито зыркает, но не отвечает. Уве поворачивается к нему спиной, кошак идет прямиком на газон и дует на знак, торчащий из сугроба.

Уве специально заглядывает на крайний двор. У дома Руне и Аниты поднимает окурок. Перекатывает пальцами. Этот чинуша на «шкоде» разъезжает по территории, будто все тут купил. Выругавшись, Уве сует бычок в карман.

Вернувшись домой, Уве открывает банку тунца, ставит на кухонный пол.

– Да уж, ежели тебя голодом уморить, тут такой хай поднимется!

Кошак трескает прямо из банки. Уве пьет кофе стоя. После еды Уве отправляет чашку с банкой в мойку и, тщательно вымыв, ставит сушиться. Кошак удивляется, словно хочет спросит – зачем банку-то сушить, – но от вопроса удерживается.

– У меня еще дел невпроворот, нечего дома штаны просиживать, – управившись с посудой, говорит Уве.

И хотя сожительство с мелкотравчатой скотиной навязано Уве совершенно против его собственной воли, но не оставлять же дом на растерзание одичалой зверюге, будь она неладна. Стало быть, надо взять ее с собой. Несмотря на разногласия, тотчас возникшие относительно того, как разместить кота на переднем сиденье «сааба» – на газетке или без. Первоначально Уве сажает кошака задницей на два листа с новостями шоу-бизнеса. Кошак, гадливо передернувшись, тотчас сбрасывает задними лапами эту мерзость на пол и укладывается поудобней на мягкой сидушке. Тогда Уве берет кота за шкирку, встряхивает хорошенько (кот шипит, и шипит весьма не вяло, а очень даже свирепо) и подкладывает под него три слоя культурных заметок и книжных рецензий. Кошак, пока Уве опускает его, смотрит лютым зверем, но, опустившись, неожиданно смиряется, тихонько скучает на газете, с едва заметным презрением смотрит в окно. Впрочем, Уве рано торжествует, когда, довольно кивнув, включает первую скорость и выезжает из поселка на широкую дорогу. Едва они успевают отъехать, как кошак медленно и демонстративно проводит тремя когтями по газетной полосе. Выдрав огромный клок, просовывает лапы сквозь газету, ставит их на сиденье. Ехидно смотрит на Уве, будто спрашивает: «Ну и что ТЕПЕРЬ делать будешь?»

Уве бьет по тормозам, кошак в ужасе влетает мордой в приборную доску. Теперь уже Уве смотрит, будто отвечает: «А ВОТ ЧТО!» После такого кошак всю дорогу смотреть не хочет на Уве, забившись в самый угол сиденья, и с видом, полным ушибленного достоинства, трет лапкой пострадавший нос. Когда же Уве выходит купить цветов, мстит, обильно слюнявя и руль, и ремень, и обивку водительской дверцы.

Вернувшись, Уве видит, что машина вся в кошачьих слюнях. Гневно машет у кота под носом указательным пальцем, точно кривой саблей. Кот, не будь дурак, хвать его за кривую саблю. После такого Уве всю дорогу не хочет разговаривать с кошаком.

Приехав на кладбище, Уве, наученный горьким опытом, предусмотрительно сворачивает остаток газеты в трубочку и безжалостно выгоняет животину из машины. Достает из багажника цветы, запирает машину, обходит ее кругом, проверяя каждую дверь. Кошак сидит на земле и наблюдает за ним. Уве шагает мимо, будто не замечая.

Затем оба поднимаются на кладбищенский холм по смерзшейся щебенке. Сворачивают в нужном месте, пробираются по снегу, наконец становятся перед Сониной могилкой. Уве ладонью сметает порошу с камня, легонько потрясает букетом.

– Вишь, веник какой тебе принес, – бормочет он. – Розовые. Как ты любишь. В цветочном сказали, померзнут, да они всегда так говорят – лишь бы всучить что подороже.

Кот усаживается задницей в снег. Уве строго смотрит – сперва на кошака, потом на могилку.

– А, да… Вот еще чума на мою голову. Кошака вот пришлось приютить. А то бы дуба дал прямо у нас под домом.

Кошак смотрит как будто с обидой. Уве прочищает горло.

– Ну, по крайней мере, мне так показалось, – словно оправдывается Уве, кивает сперва на кота, потом на могилку. – А то, что облезлый малость, так я тут ни при чем. Уже был такой, – прибавляет он для Сони.

Камень и кот сосредоточенно молчат друг против друга. Уве тем временем разглядывает носки своих башмаков. Кряхтит. Опускается одним коленом на землю, чистит камень от снега. Бережно дотрагивается до камня.

– Я скучаю по тебе, – шепчет.

Капелька, блеснув, тут же гаснет в уголке его глаза. Рука вдруг нащупывает что-то мягкое. Уве не сразу понимает: это кот бережно положил морду ему на ладонь.

20. Уве и интервент в белой рубашке

Добрых двадцать минут Уве сидит в «саабе» на водительском сиденье, гаражные двери распахнуты настежь. Первые пять минут кот с беспокойством посматривает с соседнего сиденья: а не цапнуть ли водителя за ухо? Следующие пять минут уже ерзает, не на шутку встревоженный. Потом, встрепенувшись, пытается самостоятельно открыть дверь. Когда же выбраться не получается, кот, недолго думая, укладывается обратно и засыпает.

Уве бросает взгляд на кошака – тот уже похрапывает, свернувшись калачиком. Вот бы у кого поучиться – как не мудрствуя лукаво выходить из затруднений. Дока!

Уве переводит взгляд на стоянку. На гараж напротив. Сколько раз – должно быть, сотни – сходились они с Руне возле того гаража. Ведь дружили же. По пальцам можно пересчитать тех, кого Уве мог бы назвать своим другом. Уве с женой первыми въехали в таунхаусный поселок, и не упомнить, сколько годков тому назад. Только-только построенный, кругом еще росли деревья. А на другой день заселился Руне со своей Анитой. Анита тоже ждала ребенка. На этой почве Соня и Анита, ясное дело, вскорости стали не разлей вода, подружились настолько крепко, насколько только возможно сойтись двум женщинам. И как все лучшие подружки, они, естественно, тут же придумали подружить и Уве с Руне. У тех ведь столько «общих интересов». Уве вообще не мог понять этой дурацкой затеи. Дружить? С Руне? Который ездит на «вольво»?